Неточные совпадения
— Стало быть, вы молитесь затем, чтобы угодить тому, которому молитесь, чтобы спасти
свою душу, и это дает вам
силы и заставляет вас подыматься рано с постели.
Поверьте, что если <бы> вы взялись за должность
свою таким образом, как бы
в уверенности, что служите тому, кому вы молитесь, у вас бы появилась деятельность, и вас никто из людей не
в силах <был бы> охладить.
Разговорам ее о религии он не придавал значения, считая это «системой фраз»; украшаясь этими фразами, Марина скрывает
в их необычности что-то более значительное, настоящее
свое оружие самозащиты;
в силу этого оружия она
верит, и этой верой объясняется ее спокойное отношение к действительности, властное — к людям. Но — каково же это оружие?
— Это — очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых людей любят
верить в Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить
свою силу.
Я и не знал никогда до этого времени, что князю уже было нечто известно об этом письме еще прежде; но, по обычаю всех слабых и робких людей, он не
поверил слуху и отмахивался от него из всех
сил, чтобы остаться спокойным; мало того, винил себя
в неблагородстве
своего легковерия.
Истинный реалист, если он не верующий, всегда найдет
в себе
силу и способность не
поверить и чуду, а если чудо станет пред ним неотразимым фактом, то он скорее не
поверит своим чувствам, чем допустит факт.
— А там может случиться топор? — рассеянно и гадливо перебил вдруг Иван Федорович. Он сопротивлялся изо всех
сил, чтобы не
поверить своему бреду и не впасть
в безумие окончательно.
Исцеление ли было
в самом деле или только естественное улучшение
в ходе болезни — для Алеши
в этом вопроса не существовало, ибо он вполне уже
верил в духовную
силу своего учителя, и слава его была как бы собственным его торжеством.
Встарь бывала, как теперь
в Турции, патриархальная, династическая любовь между помещиками и дворовыми. Нынче нет больше на Руси усердных слуг, преданных роду и племени
своих господ. И это понятно. Помещик не
верит в свою власть, не думает, что он будет отвечать за
своих людей на Страшном судилище Христовом, а пользуется ею из выгоды. Слуга не
верит в свою подчиненность и выносит насилие не как кару божию, не как искус, — а просто оттого, что он беззащитен;
сила солому ломит.
Та сторона движения, которую комитет представлял, то есть восстановление угнетенных национальностей, не была так сильна
в 1851 году, чтоб иметь явно
свою юнту. Существование такого комитета доказывало только терпимость английского законодательства и отчасти то, что министерство не
верило в его
силу, иначе оно прихлопнуло бы его или alien биллем, [законом об иностранцах (англ.).] или предложением приостановить habeas corpus.
Видимо, Штофф побаивался быстро возраставшей репутации
своего купеческого адвоката, который быстро шел
в гору и забирал большую
силу. Главное, купечество
верило ему. По наружности Мышников остался таким же купцом, как и другие, с тою разницей, что носил золотые очки. Говорил он с рассчитанною грубоватою простотой и вообще старался держать себя непринужденно и с большим гонором. К Галактиону он отнесся подозрительно и с первого раза заявил...
Однажды, это было
в пятницу на страстной неделе, Вихров лежал, закинув голову на подушки; ему невольно припоминалась другая, некогда бывшая для него страстная неделя, когда он жил у Крестовниковых: как он был тогда покоен, счастлив; как мало еще знал всех гадостей людских; как он
верил в то время
в жизнь,
в правду,
в свои собственные
силы; а теперь все это было разбито — и что предстояло впереди, он еще и сам не знал хорошенько.
Он схватил ее и, подняв как ребенка, отнес
в свои кресла, посадил ее, а сам упал перед ней на колена. Он целовал ее руки, ноги; он торопился целовать ее, торопился наглядеться на нее, как будто еще не
веря, что она опять вместе с ним, что он опять ее видит и слышит, — ее,
свою дочь,
свою Наташу! Анна Андреевна, рыдая, охватила ее, прижала голову ее к
своей груди и так и замерла
в этом объятии, не
в силах произнесть слова.
Но
в глубине души не
верила, что они могут перестроить жизнь по-своему и что хватит у них
силы привлечь на
свой огонь весь рабочий народ.
— Я на это смотрю совершенно иначе, потому что все-таки
верю некоторым образом
в себя и
в свои силы, — проговорил Калинович.
Среди образованных не верующие ни во что всё-таки хоть
в себя
верили,
в свою личность,
в силу своей воли, — а ведь этот себя не видит, не чувствует!
Варвара Михайловна (сильно). Неправда! Не
верю я вам! Все это только жалобные слова! Ведь не могу же я переложить
свое сердце
в вашу грудь… если я сильный человек! Я не
верю, что где-то вне человека существует
сила, которая может перерождать его. Или она
в нем, или ее нет! Я не буду больше говорить…
в душе моей растет вражда…
Это инстинктивное стремление бывает так сильно, что не видавши трудно
поверить: несмотря на ужасную быстрину, с которою летит спертая полая вода, вырываясь
в вешняках или спусках из переполненных прудов, рыба доходит до самого последнего, крутого падения воды и, не имея уже никакой возможности плыть против летящего отвесного вниз каскада — прыгает снизу вверх; беспрестанно сбиваемые
силою воды, падая назад и нередко убиваясь до смерти о деревянный помост или камни, новые станицы рыб беспрестанно повторяют
свои попытки, и многие успевают
в них, то есть попадают
в пруд.
— Он не
верит в свою победу, убежден, что, говоря ему — «ты прав!» — она лгала, чтобы утешить его. Его жена думает так же, оба они любовно чтят память о ней, и эта тяжелая история гибели хорошего человека, возбуждая их
силы желанием отомстить за него, придает их совместной работе неутомимость и особенный, широкий, красивый характер.
Разумеется,
в подобных случаях купец устремляет всю
свою заботу на то, чтобы надуть
своих кредиторов и заставить их
верить в его богатство: так точно Кабановы и Дикие хлопочут теперь о том, чтобы только продолжилась вера
в их
силу.
Тогда, если
верить сказаниям старых людей, Дикой мог держаться
в своей высокомерной прихотливости не
силою, а всеобщим согласием.
И, произнося раздельно и утвердительно слова
свои, старик Ананий четырежды стукнул пальцем по столу. Лицо его сияло злым торжеством, грудь высоко вздымалась, серебряные волосы бороды шевелились на ней. Фоме жутко стало слушать его речи,
в них звучала непоколебимая вера, и
сила веры этой смущала Фому. Он уже забыл все то, что знал о старике и во что еще недавно
верил как
в правду.
— Хоть тебе и тяжело оказать помощь полякам, что я отчасти понимаю, — начала она, — но ты должен пересилить себя и сделать это для меня, из любви
своей ко мне, и я
в этом случае прямо ставлю испытание твоему чувству ко мне: признаешь ты
в нем
силу и влияние над собой — я буду
верить ему; а нет — так ты и не говори мне больше о нем.
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это как с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек
в мире, так как с голоду умереть не может, ибо выслужил уже пенсию, женской измены не боится, потому что никогда и не
верил женской верности [Вместо слов «женской измены не боится, потому что никогда и не
верил женской верности» было: «женской измены не боится, потому что сам всегда первый изменяет».], и, наконец, крайне доволен
своим служебным занятием,
в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его словам, суть самые честные вещи
в мире и никогда не лгут!
Под старость, до которой Крылушкин дожил
в этом же самом домике, леча больных, пересушивая
свои травы и читая духовные книги, его совсем забыли попрекать женою, и был для всех он просто: «
Сила Иваныч Крылушкин», без всякого прошлого. Все ему кланялись,
в лавках ему подавали стул, все
верили, что он «святой человек, божий».
Тогда я молчал, понимая, что нужно возражать не словами, а фактами человеку, который
верит в то, что жизнь, какова она есть, вполне законна и справедлива. Я молчал, а он с восхищением, чмокая губами, говорил о кавказской жизни, полной дикой красоты, полной огня и оригинальности. Эти рассказы, интересуя и увлекая меня,
в то же время возмущали и бесили
своей жестокостью, поклонением богатству и грубой
силе. Как-то раз я спросил его: знает ли он учение Христа?
И на ихней ферме жили тревожно: не только ночью, но и днем спускали собак, и хозяин ночью клал возле себя ружье. Такое же ружье, но только одноствольное и старое, он хотел дать Янсону, но тот повертел ружье
в руках, покачал головою и почему-то отказался. Хозяин не понял причины отказа и обругал Янсона, а причина была
в том, что Янсон больше
верил в силу своего финского ножа, чем этой старой ржавой штуке.
Посмеиваюсь я над нею, а самому — жутко, ибо чувствую —
верит она
в смерть
свою, понимаю, что вера эта пагубна, уничтожает она
силу жизненную
в человеке.
И когда он говорил о будущем походе
своём, то глаза его, открываясь, смело глядели вперёд, а вид он имел завоевателя, который ни во что, кроме
своей силы, не
верит. Нравилось мне это существо, и
в речах его чувствовал я зрелость.
Он был мудрый Полководец; знал
своих неприятелей и систему войны образовал по их свойству; мало
верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя
в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы
в самом несчастии доказать
свое искусство и величие; обязанный Гением Натуре, прибавил к ее дарам и
силу Науки; чувствовал
свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравниться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия.
— Ну, где же? — спокойно не
верила ему Варенька.
В нём вспыхнуло бешеное желание схватить её и, что есть
силы, прижать к себе — так, чтобы слёзы брызнули у неё из глаз. Он быстро оглянулся вокруг, поводя плечами, и тотчас устыдился
своего желания.
Но он тотчас же гордо отверг это невольное признание
в своей слабости пред нею. Было бы нечестно действовать
силой,
в существование которой не
веришь.
Я их знаю, солдат: они всё равно как дети — такие же доверчивые и такие же жестокие. Они — как сироты на земле — ото всего оторваны, и
своей воли нет у них. Русские люди, значит — запуганные, ни во что не
верят, ждут ума от шабра, а сами боятся его, коли видят, что умён. А ещё я знаю, что пришла пора, когда всякий человек, кто жить хочет, — должен принять мою святую веру
в необоримость соединённых человеческих
сил. Поэтому я, не стесняясь, говорю им, что думаю.
В свою силу Анна
верил, но боялся кровопролития, боялся грозного бунта, на который так легко шел непокорный и гневливый народ иерусалимский, боялся, наконец, сурового вмешательства властей из Рима.
Нам ведь каждый вечер приходится так крепко рассчитывать на
свои нервы,
свою ловкость,
свою силу, что поневоле только
в себя
веришь и на себя одного надеешься.
Сила веры, ее, так сказать, гениальность измеряется именно той степенью объективности, какую
в ней получает религиозно открываемая истина: такая вера призывается двигать горами, от нее требуется
свою объективность религиозной истины ставить выше объективности эмпирического знания, которое говорит, что гора неподвижна: crede ad absurdum [
Верь до абсурда (лат.)], таков постулат веры.
На другой день Топорков сидел с ней
в купе первого класса. Он вез ее
в Южную Францию. Странный человек! Он знал, что нет надежды на выздоровление, знал отлично, как
свои пять пальцев, но вез ее… Всю дорогу он постукивал, выслушивал, расспрашивал. Не хотел он
верить своим знаниям и всеми
силами старался выстукать и выслушать на ее груди хоть маленькую надежду!
— И хорошо еще, если он глубоко, искренно
верил тому, что гибель тех, кого губил он, нужна, а если же к тому он искренно не
верил в то, что делал… Нет, нет! не дай мне видеть тебя за ним, — вскричал он, вскочив и делая шаг назад. — Нет, я отрекусь от тебя, и если Бог покинет меня
силою терпенья, то… я ведь еще про всякий случай врач и
своею собственною рукой выпишу pro me acidum borussicum. [для себя прусскую кислоту (лат.).]
Помню и более житейский мотив такой усиленной писательской работы. Я решил бесповоротно быть профессиональным литератором. О службе я не думал, а хотел приобрести
в Петербурге кандидатскую степень и устроить
свою жизнь — на первых же порах не надеясь ни на что, кроме
своих сил. Это было довольно-таки самонадеянно; но я
верил в то, что напечатаю и поставлю на сцену все пьесы, какие напишу
в Дерпте, до переезда
в Петербург.
Вспоминая о впечатлении, произведенном на него одним из первых русских легальных марксистов, Н.
В. Водовозовым, Короленко
в некрологе его писал
в 1896 году: «Хочется
верить, что родина наша не оскудела еще молодыми
силами, идущими на
свою очередную смену поколений для трудной работы, намеченной лучшими
силами поколений предыдущих».
— А почему необходимо? А вот почему. Шелгунов
в своих воспоминаниях… Да! Вот и
в «Отечественных записках» за 1873 год… Так вот:
верят, что могучею
силою обладает печатное слово… Могучею, да! Как это там сказано? Забыл. Погодите, я вам как-нибудь прочту, у меня выписка есть.
Человек вглядывается
в это,
в отдалении указываемое ему, благо и не
в силах видеть его, сначала не
верит этому благу и возвращается назад к личному благу; но разумное сознание, которое указывает так неопределенно
свое благо, так несомненно и убедительно показывает невозможность личного блага, что человек опять отказывается от личного блага и опять вглядывается
в это новое, указываемое ему благо.
Мне возражают. Больше всех и убежденнее всех — Борис Коршунов. О, это целая блестящая речь
в защиту нашего поступка. Он убеждает нас перестать быть детьми,
поверить в свой талант,
в свои силы. Ведь мы взяли от «маэстро» всю его начальную теорию, азбуку искусства. Теперь уже дело практики. Неужели же нам идти всю жизнь на помочах, неужели мы не сумеем добраться сами до нашего маяка среди бурного моря? Или мы боимся бурь? Где же,
в таком случае, наши
силы?
Тигра вводили
в клетку, но боялись еще запереть ее; он знал
свою силу и играл железной клеткой, входя и выходя из нее. Никто не смел говорить об охлаждении к фавориту — не
верили ни слухам, ни глазам, боялись даже
верить, чтобы не проговориться; хотели скорей думать, что тигр притворяется спящим.
Это казалось ему слишком большим счастьем, и он боялся
поверить, мучился сомнениями и вместе с тем старался всеми
силами скрыть от всех, и
в особенности от нее,
свое, день ото дня увеличивающееся чувство.
Как все стареющиеся красавицы, она твердо
верила в полную прежнюю
силу своих чар и тотчас решила, завладев Костей, вместе с ним завладеть и его состоянием.
Положение ее, ее раны, поделанные властолюбием Карла Одиннадцатого и растравленные удальством его сына;
силы, средства, обширность России, которая, рано или поздно, должна была поглотить мое отечество
своим соседством и которая —
поверьте мне — не позже столетия будет могущественнейшею державою
в мире; величие Петра, ручающееся за благосостояние стран, ему вверенных, — все подвинуло меня оставить Августа и броситься
в объятия царя, для меня открытые.
«Да, там, на свежей могиле отца-друга,
в горячей молитве, может она почерпнуть
силу, найти утешение… Ему, отошедшему
в тот мир, где нет ни печали, ни воздыхания, может
поверить она
свою земную печаль, открыть
свою душу, он поймет ее и помолится за нее пред престолом Всевышнего».
—
Поверьте, граф, что все уладится между ними, и
в конце концов они будут любить друг друга и жить счастливо. Я, по крайней мере, приложу все
силы мои для этого и употреблю все
свое влияние на Надю.
Граф, как
в огромных тенетах, ходил
в своих делах, стараясь не
верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не
в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность, и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На всё дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем-то другим.
В душе его было глубокое, не высказанное убеждение, что всё будет хорошо; но что этому
верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только
свое дело. И это
свое дело он делал, отдавая ему все
свои силы.